RAILS: Russian Advanced Interactive Listening Series
Interview with Aleksandr Logunov

Lesson 4: Никита Хрущев и холодная война

1. Lesson оverview

This is the fourth lesson based on an interview with Russian historian Aleksandr Logunov. Students will watch two clips from an interview with Professor Logunov, review a clip from the first lesson of the series, and complete exercises based on those clips. They will also read and listen to texts about some important events from the period of the Khrushchev administration, and complete exercises based on them. The lesson consists of five sections: Введение, Взлеты и падения, Внешняя политика, Эпопея с кукурузой, and Заключение.

In this lesson students will learn about some important events of the Khrushchev period in Soviet history, about how these events were seen then, and how they are appraised now. They will compare opinions about Khrushchev, as well as the American and Soviet press coverage of Khrushchev’s visit to the United States. Students will also learn about the infamous shoe-banging incident at the United Nations and about some of the issues faced by Khrushchev’s translators. They will make predictions about the content of a video clip based on gestures, assess the truth value of statements based on a text, and identify Khrushchev as an example of a more general historical phenomenon. They will identify the sources of opinions and point of view.

2. Lesson оbjectives

After completing Lesson 4, students will be able to:

1. demonstrate an understanding of some important events and cultural information from the Khrushchev
2. categorize events
3. determine the truth value of statements
4. compare opinions
5. compare press coverage from the Soviet Union and the United States
6. identify problems of translation
7. compare opinions on a controversial topic
8. identify the sources of opinion
9. relate an example to an outline of a general phenomenon
10. predict chronological order
11. match parts of sentences based on rhetoric
12. identify perspectives

3. Transcripts of video clips and long audio clips

Video Clip from page Взлеты и падения

Отношение в нашем обществе к Хрущеву переживает периоды радикального взлета и падения. Взлета любви и интереса, когда Хрущев воспринимается как антитеза всем другим политическим советским лидерам: борьба со сталинизмом, изменение основ внешней политики, большая открытость, больший демократизм в общении. И потом вдруг этот период сменяется резким и тотальным охлаждением, и мы вспоминаем, что Хрущев – это венгерские события, мы вспоминаем о том, что Хрущев – это Карибский кризис, который едва не привел страну к новой мировой войне, что Хрущев – это странные, аномальные эксперименты в области сельского хозяйства, которые помогали не прорывам вперед, а наоборот тормозили развитие. Но, словом, вот эти пики очень характерны для оценок Хрущева. Он относится к числу тех политических и исторических деятелей, к которым почти не бывает равнодушного отношения: либо очень высокое, либо очень низкое.

Video Clip from page Две жизни

Любой крупный политический или исторический деятель, он всегда обречен на то, чтобы проживать несколько жизней. Одна — это может быть его реальная жизнь: родился, женился, взошел на престол, совершил то или иное деяние, действие и умер. А… Но тут же этот деятель включается и совершенно в другую жизнь. Он начинает жить в рассказах о нем, в анекдотах, в придуманных историях, в придуманных… планах, которые с ним связывают. И иногда вот эта система виртуальной, система изобретенной жизни оказывается более жесткой и более значимой, чем жизнь реальная, особенно когда это касается очень крупных исторических деятелей, потому что очень часто получается так, что формирование этого виртуального образа становится важнейшим элементом государственной политики и на это направляются особые усилия. Так было в России с Петром I.

Video Clip from page Эпопея с кукурузой

Одна эпопея с кукурузой чего стоила. Побывав в Америке, Хрущев был очень вдохновлен. И, нужно отдать ему должное, он разглядел ценности американской организации сельского хозяйства. Он углядел, что культивирование очень эффективной в тот период культуры,… кукурузы, дает невиданный эффект. И, приехав, он решил подобное же провести у себя. Сам ход тоже весьма смел – заимствовать на Западе, в стране «мирового империализма» и применить у нас (это после всех лозунгов «Догоним и перегоним…»). Но дальше начинается процесс реализации этого плана, и возникают самые невероятные вещи, точно такие же, которые имели место при Сталине. Кукурузу начинают распространять вплоть до полярного круга, уничтожаются под нее.., так сказать, целые поля, на которых выращивались другие злаки. В результате полный кризис, разочарование в кукурузе и анекдоты о Хрущеве, как о человеке, ничего не понимающем в сельском хозяйстве.

Audio clips from page Хрущев в истории СССР

1. Никита Сергеевич Хрущев родился в 1894 г. в селе Калиновка Курской губернии. В 1918 г. вступил в партию большевиков, участвовал в гражданской войне. В 1929 г. поступил в Промышленную академию в Москве, где был избран секретарем парткома.

С этого момента в течение нескольких десятилетий Хрущев занимал важные руководящие посты, такие как пост первого секретаря ЦК КП(б) Украины. Был также членом Политбюро ЦК ВКП(б), Председателем Совета Министров Украинской ССР.

В годы Великой Отечественной войны Хрущев был членом военных советов Юго Западного направления, Юго-Западного, Сталинградского, Южного, Воронежского и 1-го Украинского фронтов. Закончил войну в звании генерал-лейтенанта. В 1953 г., после смерти Сталина, Хрущев был избран первым секретарем ЦК, а в 1958 Председателем Совета Министров СССР. 14 октября 1964 г. Октябрьский пленум ЦК освободил Хрущева от партийных и государственных должностей “по состоянию здоровья”. Умер Хрущев 11 сентября 1971 г.

2. 25 февраля 1956 на секретном заседании ЦК КПСС Хрущев выступил с докладом “О культе личности и его последствиях”. Хрущев решился на этот шаг в связи с тем, , что в партии образовались две фракции и их столкновение могло бы привести к повторению кровавых репрессий сталинских лет. Нельзя было допустить их повторения. Именно так объяснял это впоследствии сам Хрущев. После доклада была принята короткая резолюция, в которой поручалось вновь избранному ЦК принять меры по “преодолению культа личности и ликвидации его последствий во всех областях”.
3. Среди многих важных политических изменений, связанных с эпохой Хрущева, были и изменения во внешней политике. С одной стороны, они были связаны с отношениями с капиталистическими странами. Был выдвинут принцип «мирного сосуществования и соревнования двух систем» — социализма и капитализма. С другой стороны, допускалась большая самостоятельность в развитии и политике социалистических стран. Но, как и во многих других вопросах, процесс изменения внешней политики проходил очень неровно. Так на хрущевские времена приходятся один из самых опасных моментов холодной войны – Карибский кризис, и одно из самых кровавых и трагических событий того времени– подавление Венгерского восстания 1956 года.
4. В конце октября 1956 года в Будапеште началось народное восстание, приведшее к власти новое правительство во главе с Имре Надем. Инициаторами выступлений стали студенты и рабочие крупных заводов. Венгры требовали свободных выборов и вывода советских войск с территории страны. Во многих частях страны власть взяли на себя рабочие комитеты. Началось вооруженное восстание. В Венгрию были введены советские войска, которые восстановили просоветский режим, жестоко подавив сопротивление. Надь и несколько его соратников по правительству были казнены. В боях погибли тысячи венгров и советских военных. Венгерские события показали пределы хрущевской «оттепели», неспособность руководства СССР пойти на решительный разрыв со сталинскими методами внешней политики.
5. Карибский кризис был чрезвычайно напряженным противостоянием между Советским Союзом и Соединенными Штатами относительно размещения Советским Союзом ядерных ракет на Кубе. Кризис начался 14 октября 1962 года и продолжался 38 дней до 20 ноября 1962 г. Многие считают, что во время этого кризиса холодная война могла перейти в ядерную войну и стать началом третьей мировой войны.
6. В 1954 г. ЦК КПСС принял постановление об освоении целинных земель. Эта кампания началась без подготовки, при полном отсутствии инфраструктуры и учета природных условий. На целину отправлялась вся производимая в стране техника и огромное количество людей. Благодаря этому новые земли сначала давали сверхвысокие урожаи. Однако успешное освоение целины длилось недолго. Во время своего визита в США в 1959 г. Хрущев познакомился с американским опытом выращивания гибридной кукурузы и решил внедрить подобное в своей стране, не учитывая особенностей сельского хозяйства в России. Ожидаемых улучшений не последовало: колхозники теряли веру в возможность изменений, разочарованная молодежь стала покидать деревни.

Правительство усилило гонения на личные подсобные хозяйства, а в 1962 году повысило цены на мясо с целью стимулирования животноводства. В ответ на это последовали народные волнения, самое крупное из которых в г. Новочеркасске было подавлено силой. Семилетний план развития народного хозяйства (1959- 1965 гг.) провалился.

Audio clips from page Согласны или не согласны?

1. Его здравомыслие спасло мир во время Карибского кризиса, а твердость позволила СССР сохранить Кубу, как «неплавучий авианосец» на самых подступах к США.
2. Хрущеву часто ставят в вину его увлечение кукурузой, но и это имело социальную подоплеку. Хрущев прекрасно понимал, что кукуруза – не панацея, но в тоже время очень хотел поскорее решить продовольственную проблему. Он искренне хотел, чтобы советские люди зажили богато и счастливо.
3. Впервые со времен Октябрьской революции граждане СССР – вне зависимости от их социального происхождения – могли спать спокойно. Годы ленинского террора и сталинских репрессий остались позади, а годы брежневских психушек еще были далеко.
4. Свободнее вздохнули и страны-сателлиты. Именно во времена хрущевской оттепели пришли к власти Дубчек и другие руководители «пражской весны» – ни при Сталине, не при Брежневе это было невозможно.

Audio clip from page Догоним и перегоним Америку

Вы сейчас идете впереди нас. Нам еще надо хорошенько поработать и попотеть чтоб вас догнать. Приналяжем! Догоним! Обгоним! И вперед пойдем. Это мое убеждение. Вы можете смеяться над этим! Но посмеетесь, когда мы, знаете, обгоним вас и скажем «Господа капиталисты! До свидания. Наш поезд сюда идет. Пожалуйста, за нами!»

Audio clip from page Проблемы перевода

И на этот раз Никита Сергеевич не обошелся без поговорки, которая опять оказалась трудной для перевода. Он сказал, что не пытается обращать капиталистов в свою веру и пусть время нас рассудит, мол, давайте соревноваться, а тем временем не будем обижаться, что «всяк кулик свое болото хвалит». Я, конечно, знал, что существует такая птица – кулик, но никогда ее в жизни не видел. И как она называется по-английски, не знал. Но выходить из положения надо было. И я перевел: «Всякая утка свое озеро хвалит». Тут надо сказать, что одна из телекомпаний наняла на период пребывания Хрущева в США русского переводчика. Это был некто Орлов, происходивший из семьи знаменитых графов Орловых. Он синхронно переводил речи Хрущева. Я же переводил последовательно. Таким образом, зрители слышали сразу два перевода. Орлов, надо отдать ему должное, знал, как по-английски будет «кулик», и правильно перевел. Утром я прочитал в газете: «Каждая змея свою трясину хвалит». На следующий день другая газета поместила маленькую заметку «Холодная война между переводчиками». Заметка заканчивалась так: «Итак, утка, кулик или змея? Озеро, болото, или трясина?»

Audio clips from page А был ли ботинок? and Источники

1. …ко мне обратилась канадская телекомпания. Они делают фильм о Хрущеве и никак не могут найти хоть что-нибудь о “ботинке”. Мы стали искать вместе, кинокадров так и не нашли. Как оказалось, их не существует в природе, а вот рассказов свидетелей набрался целый букет. … Откуда же взялась легенда, что он стучал по пюпитру? Ответ: об этом написало агентство Ассошиэйтед Пресс, а газеты эту информацию перепечатали.
2. Обсуждался вопрос, внесенный советской делегацией, о ликвидации колониальной системы. На трибуну поднялся филиппинец, который помимо прочего, заявил, что советское государство представляет собой “концлагерь”. Слушая синхронный перевод, Хрущев взорвался…

Сидя сзади, я видел, как Хрущев, посоветовавшись с Громыко, решил просить у председательствующего, представителя Ирландии Болдуэна, дать ему слово по порядку ведения, что было предусмотрено процедурой. Никита Сергеевич поднял руку, но Болдуэн то ли впрямь не видел, то ли сделал вид, что не видит поднятой руки. Хрущев встал и снова поднял руку. Не увидеть стоящего с поднятой рукой Никиту Сергеевича было просто нельзя. Но оратор выступал, а глава советской делегации продолжал стоять с поднятой рукой. Казалось, что председательствующий просто игнорирует его.

Тогда Хрущев снял с ноги легкий полуботинок и начал размеренно, словно маятник метронома, стучать по столу. Только после этого Болдуэн предоставил слово главе советской делегации. Никита Сергеевич, подойдя к трибуне, перед носом филиппинца сделал взмах рукой – отойди. Взбудораженный Хрущев начал свою речь.

3. Хрущев появился в зале позже других. Он подходил к руководителям делегаций соцстран и обменивался с ними рукопожатиями. За ним, отталкивая друг друга, бежали журналисты. Со всех сторон к нему тянули микрофоны. Когда Хрущеву до своего места оставалось сделать буквально шаг, кто-то из корреспондентов случайно наступил ему на пятку, башмак слетел. Я быстро подобрала башмак, завернула в салфетку и, когда Хрущев через мгновение сел на свое место, незаметно подала ему сверток под стол. Между сиденьем и столом совсем небольшое пространство. И наклониться к полу, чтобы надеть или снять обувь, плотный Хрущев не мог, мешал живот. Так он и сидел до поры до времени, вертя под столом свой башмак. Ну а когда его возмутило выступление другого делегата, он в запальчивости стал колотить по столу предметом, который случайно оказался у него в руках. Если бы он тогда держал зонтик или трость, то принялся бы стучать зонтиком или тростью.
4. Я лично видел Хрущева в тот момент, он не стучал ботинком. Они в тот день все стучали кулаками по пюпитрам: коммунисты и представители стран третьего мира, потому что выступавший филиппинец в их глазах вел себя как американских лакей. Хрущев наклонился, снял с ноги фестончатый полуботинок, поднял его над головой и стал им ритмично покачивать, а затем положил на пюпитр перед собой. Есть единственная фотография – на ней Хрущев сидит на своем месте, а полуботинок лежит перед ним на пюпитре. Нет фотографий, на которых бы он стучал им по пюпитру, потому что этого просто не было.
5. Я как раз спрашивал у самого Сергея несколько лет спустя: почему он стучал ботинком? И он рассказал мне, что тоже спросил об этом же отца и тот сказал: это же Америка, а в Америке можно протестовать как угодно. Это, мол, у нас другие нравы, а там, пожалуйста, свисти, стучи, снимай ботинок и так далее. 6. Мои знакомые, которые работали в ООН, рассказывали, что об этом случае спрашивают абсолютно все туристы, приходящие туда на экскурсию. Но в нашей семье эта история считается анекдотом.

Психология этого поступка, мне кажется, такова: отец рассказывал, что в дореволюционной Государственной думе большевики, защищая свою точку зрения, устраивали обструкцию — кричали, свистели, добиваясь своего. В тот день в ООН Громыко предупредил отца: «Когда нас начнут критиковать, мы покинем зал». Никита Сергеевич возмутился: «Как это покинем? Зачем мы тогда сюда приехали? Будем протестовать!» Так что этот поступок вполне в характере Хрущева и соответствует его темпераменту. Однако я слышала, что одна американская газета объявила конкурс: кто представит наглядное доказательство того, что Хрущев стучал ботинком в здании ООН, получит большое денежное вознаграждение. Пока деньги лежат в банке в целости и сохранности. 7. (original is in English) С тех пор прошло уже 40 лет, и поэтому в книгах, посвященных международной и советской политике, встречаются несоответствия о причинах гнева Хрущева; приводится даже разное время этого инцидента: обращение Гарольда Макмиллана 23-го сентября 1960 года, дискуссии о принятии коммунистического Китая в Организацию Объединенных Наций 29-го сентября, о советском вторжении в Венгрию 4-го октября 1956 года, о месторасположении штаб-квартиры Объединенных Наций.

Все это вызвало у меня подозрения: Почему версии так отличаются? И нет фотографий! А что, если этого не было? Мнимый сорокалетний юбилей знаменитого случая с ботинком мог бы стать прекрасным напоминанием о событии, которое никогда не имело места.

В своем порыве добраться до истины, я чувствовала себя просто Шерлоком Холмсом.

…Инцидент с ботинком скорее всего походил на анекдот, созданный по заказу публики, и вполне соответствовал политическому духу социалистического и капиталистического разногласия. Одним словом, я была почти уверена, что этого не было. Мой дед был невиновен, и мне было нечего стыдиться. Используя газетную информацию о тех событиях как самую надежную, я внимательно просмотрела современную прессу на предмет подробного отчета о знаменитой ассамблее…Никакого ботинка…

…Когда я дошла до газет от 10-го октября 1960 года, я была убеждена, что ботинок все время находился на ноге у Хрущева. В тот день Хрущев объявил, что он собирается покинуть Соединенные Штаты в четверг, 13-го октября. ООН и Нью Йорк вздохнули с облегчением. Я тоже. Во вторник, 11-го октября, Советский лидер выступил с обращением в ООН в последний раз. Как всегда спор был горячим, но ни о каком ботинке не упоминалось. Я молилась: «Ты сделал все, что мог. Пожалуйста, уезжай домой. Мы все устали». А в среду, 12-го октября, на главной полосе всех национальных газет появилось: Никита Сергеевич и его знаменитый ботинок. У меня сжалось сердце. Я была в шоковом состоянии, наверное, в таком же, в каком были люди в ООН 40 лет назад.

Глотая слезы обиды, я несколько минут смотрела на передовицу, потом слова стали складываться в предложения.

… Я до сих пор думаю, что если бы инцидент с ботинком не произошел, он был бы выдуман. Самый лучший анекдот – это тот, который отражает мораль и характер времени. Инцидент с ботинком стал ярким символом холодной войны, наверное, единственной войны, в которой страх и юмор мирно сосуществовали.

Audio clip from page Мифы о Хрущеве

Я до сих пор думаю, что если бы инцидент с ботинком не произошел, он был бы выдуман. Самый лучший анекдот – это тот, который отражает мораль и характер времени. Инцидент с ботинком стал ярким символом холодной войны, наверное, единственной войны, в которой страх и юмор мирно сосуществовали.

4. Additional resources

• Website with article about Khrushchev by Rovshan Mamedov (full text below in appendix): http://www.monitorjournal.com/index74.html
• Book written in English by Sergei Khrushchev about his father: Khrushchev, Sergei. Khrushchev on Khrushchev.
• Book written in Russian by Sergei Khrushchev about his father: Хрущев, Сергей. «Пенсионер союзного значения».
• Book about Khrushchev’s trip to the United States: «Лицом к лицу с Америкой: рассказ о поездке Н. С. Хрущева в США, 15-27 сентября 1959 года.», книгу написали: А. Аджубей и другие. Москва, Госполитиздат, 1959.
• Article about the Soviet press coverage of Khrushchev’s trip to the United States: “Special to Pravda: How Soviet Covers Visit.” Max Frenkel. New York Times, September 20, 1959
• Website where audio files of Khrushchev’s speeches can be downloaded: http://www.sovmusic.ru/download.php?fname=khrushev
• Book about Khrushchev: Федор Бурлацкий. «Никита Хрущев и его советники – красные, черные, белые». Москва, Эксмо-Пресс, 2002.
• Book written by Khrushchev’s translator: Суходрев, Виктор. «Язык мой – друг мой. От Хрущева до Горбачева».
• New York Times article about Khrushchev in the United States: “Khrushchev in Idiomatic English” by Jack Gould September 17, 1959
• Website of article by Sergei Khrushchev about the shoe-banging incident (full text below in appendix): https://iz.ru/news/266814 «А был ли ботинок?» (Originally published in «Известия», 8 september 2002)
• Website of article by Georgii Bovt, interviewing Fedor Burlatskii, in which Burlatskii discusses the shoe-banging incident: https://iz.ru/news/268669 «Федор Бурлацкий: «Мы понимали, что американцы – цивилизованные люди».
• Website of article by Polina Molotkova, interviewing Rada Adzhubei, in which Adzhubei discusses the shoe-banging incident (full text below in appendix): http://www.aif.ru/online/superstar/24/14_01 «Неизвестный Хрущев».

5. Appendix

Его звали Никита

Ровно 40 лет и один месяц тому назад произошел примечательный исторический факт – в первый и последний раз за время существования СССР был совершен успешный партийный переворот. Находящегося на отдыхе в Крыму Первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совета министров СССР Никиту Сергеевича Хрущева сместила с его постов группа заговорщиков. И новым политическим лидером страны стал Л.И.Брежнев.

Н.С.Хрущев остается, безусловно, самой сложной и противоречивой политической фигурой советской истории. Официальная советская (и вторящая ей российская) историография рисуют в его лице образ волюнтаристского руководителя, самодура до идиотизма. Хрущев известен как набор штампов. Какие ассоциации приходят на ум при упоминании его имени? Три – кукуруза, “догоним и перегоним Америку”, туфля на трибуне ООН. Все это призвано охарактеризовать Н.Хрущева как человека эмоционального, плохого руководителя, не способного управлять великой державой. Не зря ведь в одном анекдотов Хрущев представляется как человек, который “доказал, что не каждый дурак может управлять государством”.

Упрощение образа Хрущева, сведение на нет его действительных заслуг перед страной – во все годы застоя было главным идеологическим направлением ЦК КПСС. Возглавляемый верным сталинистом Сусловым, идеологический отдел ЦК работал не покладая рук, чтобы опорочить Н.Хрущева.

Сразу оговоримся, что Н.Хрущев, конечно, не был ангелом, но он не был и круглым идиотом. Чтобы понять, что сделал Хрущев для огромной страны, необходимо просто непредвзято рассмотреть факты. И тогда выводы придут сами собой.

На самом деле миф о Хрущеве – ни что иное, как хорошо изготовленный лубок советского политпропа. Реалии показывают, что все было абсолютно не так. И как политик, и как руководитель, Хрущев доказал свою уникальную живучесть. Он один из немногих, кто выжил в горнилах сталинских репрессий и после смерти вождя провел молниеносную и блестящую комбинацию по нейтрализации своих основных конкурентов на пост первого лица СССР. Это потребовало создания коалиций внутри политбюро, привлечения на свою сторону военных в лице Жукова, с последующей нейтрализацией всех участников антибериевского заговора.

Очевидно, что дурак никоим образом не смог бы обыграть одного из умнейших политиков сталинского окружения. Лаврентий Берия был незаурядным человеком и, как показывают последние исторические исследования, был готов к трансформации СССР и повороту на капиталистический путь развития. Уже тогда Берия видел угрозу стагнации советского строя и предлагал пути выхода из кризиса. Впрочем, это уже тема отдельной статьи.

Хрущев, объединив вокруг себя консерваторов, победил Берию, но лишь затем, чтобы спустя 10 лет придти к осознанию верности бериевского анализа и тут же стать жертвой других сталинских консерваторов.

Чтобы наследовать Сталину и победить конкурентов, был необходим тонкий политический расчет и проницательность, которые не вяжутся с растиражированным образом Хрущева, как простоватого чудака.

Если говорить о внешнеполитических победах Советского Союза, то именно при Н.Хрущеве СССР достиг здесь наибольших побед. Его здравомыслие спасло мир во время Карибского кризиса, а твердость позволила СССР сохранить Кубу, как “неплавучий авианосец” на самых подступах к США. При Хрущеве СССР безраздельно контролировал половину Африки и почти весь Ближний Восток. При всей одиозности его конфронтационной политики именно он пошел на переговоры с США и первым из советских лидеров посетил Штаты.

Его дипломатические успехи были омрачены конфликтом с Мао, но это было неизбежным после того, как Хрущев, проявив невиданную смелость, вынес на XX й съезд обсуждение культа личности Сталина. Тем самым были реабилитированы миллионы граждан, невинно пострадавших в ходе сталинских репрессий. Миллионы смогли вернуться домой к семьям, и с них были сняты клейма врагов народа.

Само развенчание культа личности Сталина – одного из страшнейших диктаторов современности – требовало не только политического мужества, но политических талантов. Позиции сталинистов были еще крепки, реликты культа личности прочно

сидели в сознании советских граждан, и в этих условиях объявление Сталина преступником было политически опасным. Но Хрущев смог решить эту задачу и сохранить управление партией.

Его поражение стало итогом развившихся в нем элементов самодурства и волюнтаризма и привело СССР к его закономерному итогу – распаду.

Еще одним агитмифом о Хрущеве является расхожая байка об антинародности его действий, что тоже мало соответствует истине. При Н.Хрущеве СССР достиг максимальных успехов не только в экономике, был достигнут промышленный паритет с США. В военно-промышленной сфере СССР создал термоядерное оружие и изобрел средства его доставки на вражескую территорию – баллистические ракеты. Именно при Хрущеве СССР стал первой страной мира, вышедшей в космос. Были запущены новые промышленные мощности. В Азербайджане созданы с нуля новые индустриальные гиганты – Сумгаит и Али Байрамлы, построены Нефтяные Камни.

Хрущев, так же как и Берия, осознал, что корень всех бед – в том, что партийные органы некомпетентны управлять промышленностью, и поэтому он впервые попытался разделить партийные органы с органами управления индустрией, создав советы народного хозяйства – совнархозы. Но это была запоздалая попытка, которая ни к чему не привела. По всему Союзу были освоены тысячи целинных земель, что сильно ослабило и зависимость СССР от импорта зерна, и решило проблему обеспечении граждан СССР хлебом.

Хрущеву часто ставят в вину его увлечение кукурузой, но и это имело социальную подоплеку. Хрущев прекрасно понимал, что кукуруза – не панацея, но в тоже время очень хотел поскорее решить продовольственную проблему. Он искренне хотел, чтобы советские люди зажили богато и счастливо.

Он был пусть и неосознанным, но первым реформатором на посту первого лица СССР. Так, именно Хрущев пошел на исторический шаг и отменил введенное Сталиным “крепостное право для колхозников”. Как известно, для того чтобы удержать жителей села на земле, им не выдавали паспорта – их заменяла “книжка колхозника”. То есть, жители сел были гражданами второго сорта. Практически Хрущев повторил указ Александра II, освободив крестьян от унизительного проживания по принуждению.

При Хрущеве каждый второй гражданин СССР – 61 миллион человек – получил бесплатно собственную квартиру. И хотя это были обыкновенные “хрущевки”, очевидно, что миллионы граждан избавились от прозябания в подвалах и коммунальных квартирах, что в принципе и положило начало советскому либерализму, так как только с получением персональной квартиры с отдельной

кухней советская интеллигенция получила возможность вести “кухонные разговоры” о недееспособности советской системы.

Перечень того, чего достиг СССР при Хрущеве, громаден. Безусловно, почти во всех сферах были достигнуты значительные успехи. Впервые со времен Октябрьской революции граждане СССР – вне зависимости от их социального происхождения – могли спать спокойно. Годы ленинского террора и сталинских репрессий остались позади, а годы брежневских психушек еще были далеко.

Свободнее вздохнули и страны-сателлиты. Именно во времена хрущевской оттепели пришли к власти Дубчек и другие руководители “пражской весны” – ни при Сталине, ни при Брежневе это было невозможно.

Вообще, абсолютно верно период правления Хрущева в советских либеральных кругах был назван “оттепелью”. Это было время политических и экономических реформ, заложивших основу для относительной либерализации политического строя. Последующие власти так и не смогли отказаться от главного завоевания хрущевской оттепели – ориентации государства на решение социальных задач граждан. Именно Хрущев сделал государственным приоритетом улучшение жизни людей, и это стало главной и… невыполнимой задачей для руководства СССР, экономика которого, не выдержав груза социальных обязательств, обанкротилась в 1991 году. Но это уже совсем другая история.

РОВШАН МАМЕДОВ

Еженедельное аналитическое pевю “Монитоp”, № 74, 13 ноября 2004 Неизвестный Хрущев

РОВНО полвека назад, осенью 1953 г. Хрущев стал во главе Советского Союза. Его памятник на Новодевичьем кладбище не случайно сделан из черного и белого мрамора. Период его пребывания у власти знаменит как развенчанием культа личности Сталина и потеплением отношений с Западом, так и разгромом выставки художников-авангардистов и кризисом, чуть не приведшим мир к ядерной войне. Да и жизнь самого Никиты Сергеевича — как зебра, вся в черно-белых полосах. Судьба уготовила ему и личное горе, и счастье, и высокие взлеты, и очень болезненные падения. Об этом рассказывает дочь Хрущева — Рада Никитична АДЖУБЕЙ.

Без штампа в паспорте

— РАДА Никитична, ваши родители были революционерами. Сейчас о таких людях можно только в книжках прочитать.

— Они были очень идейными. В их время в моде были аскетизм и суровость, и в нашем доме эти качества присутствовали в полной мере. Например, до 1964 года — до отставки отца — у родителей даже не было своей квартиры — казенное жилье, казенная мебель. Обстановка — самая обычная. Кресла и диваны закрыты полотняными чехлами, ковровая дорожка на полу. В нашей семье не принято было выставлять свои чувства напоказ — целоваться, называть друг друга нежными именами. Родители мои считали (да и я сама такая же), что в этом есть какая-то фальшь, нечто показное. Мама воспитывала в нас, детях, почтительное и уважительное отношение к родителям, к отцу — главе семьи. Она сама из села и к своему отцу и матери всю жизнь обращалась по-старинному — на «вы». А в общем, отношения были самые простые и семейные. Никита Сергеевич был очень хорошим отцом, если не считать того, что у него на это совершенно не было времени.

— Жены советских лидеров обычно держались в тени своих мужей. Расскажите о вашей маме, Нине Петровне.

— По меркам тогдашнего времени мама была образованной женщиной, окончила прогимназию, знала русский, украинский, польский, французский языки, впоследствии выучила и английский. Она родилась на Западной Украине, в дореволюционной Польше, в украинской деревне, настолько далекой от цивилизации, что, когда через много лет мои бабушка и дедушка, дядя и мои двоюродные брат и сестра попали в Киев — мама их привезла, — они в первый раз увидели водопровод. В деревне была начальная школа, которую мама успешно окончила. И учительница сказала ее отцу, что девочка очень способная, ей нужно учиться дальше. Отец отвез дочку к своему брату, который работал в городе проводником на железной дороге. И маму устроили в прогимназию — там были бесплатные места. Потом началась Первая мировая война, гимназию эвакуировали в Одессу. А мамина родная деревня после революции и Гражданской войны оказалась за границей — отошла к Польше. Что-то о бабушке и дедушке с маминой стороны я впервые узнала в 1939 году (мне было 10 лет), когда Польшу делили между СССР и Германией. В те времена иметь родственников за границей было очень опасно. Мамина деревня отходила немцам, и она поехала туда, чтобы помочь своим родным, о которых много лет ничего не знала, уехать в СССР. Случилось так, что ее чуть не арестовали. Когда она разговаривала с людьми (собралась вся деревня), появился военный патруль, ее приняли за шпионку. Но мама была, конечно, не одна, все разъяснилось. В итоге вся деревня выехала на Украину.

Мама рано стала самостоятельной. В 18 лет в Одессе в подполье вступила в партию, была политработником в Красной армии. Потом закончила курсы партийных работников в Москве.

Познакомились родители в Донбассе. Отец работал на шахте, был секретарем райкома. А маму после окончания курсов послали туда из Москвы преподавать в партийной школе политэкономию.

— Я знаю, что у вас была многодетная семья.

— Да, это так. У меня были: старшие сестра и брат, Юлия и Леонид, и младшие — Сергей и Лена. Старшие мне были родные по отцу — их мама умерла совсем юной еще в годы Гражданской войны от тифа. Когда мои родители поженились, у отца было двое детей-подростков. Маме было трудно. Бабушка, у которой они жили, настраивала их против мачехи. Потом родились я и младшие дети. Во время войны, когда мы уезжали из Киева в эвакуацию, мама взяла с собой племянников разного возраста. Они и после войны отчасти воспитывались у нас. Во время войны погиб мой старший брат, летчик, его жену тут же арестовали. Мои родители взяли на воспитание их маленькую дочку Юлю. Она выросла в нашем доме, называя моего отца — своего дедушку — папой, а мою маму — мамой, считая, что они ее настоящие родители. Так что детей был полон дом.

Что рассказать о себе? Я родилась в Киеве в 1929 году. Радой меня назвала мама. Вот что она мне рассказывала: до меня у них с отцом была дочка, которая умерла в младенчестве. И когда родилась я, они очень обрадовались. Мое имя доставляло мне в детстве много огорчений: ребята дразнили. В год моего рождения отец работал на партийной работе, мама преподавала в партийной школе. Никита Сергеевич всю жизнь мечтал получить образование, быть инженером. Он считал, что это лучшая профессия на земле — творческая, созидательная, где должны быть умными и руки, и голова. И он добился, чтобы его отпустили в Москву учиться. Он был направлен в Промышленную академию и получил две комнаты в общежитии на Маросейке. Вскоре мы с мамой, братом и сестрой приехали к нему. Я была тогда совсем маленькой. В общежитии, как рассказывала мама, был длинный коридор, наши две комнаты находились в разных его концах. В одной жили дети, в другой — родители.

Закончить академию отцу так и не удалось. С третьего курса его опять взяли на партийную работу — он стал первым секретарем одного из московских райкомов и получил четырехкомнатную квартиру в знаменитом теперь Доме на набережной — тогда он был известен как Дом правительства. Туда папа привез своих родителей. Бабушка была человеком с характером и на язык острая. Она дожила до 1944 года. А дедушка умер еще до войны от туберкулеза — болезни шахтеров. Я его очень любила, он был моей главной нянькой, хотя я и воспитывалась по всем канонам тогдашнего времени — ясли и детский сад. Мама очень много работала, заведовала парткабинетом на Московском электроламповом заводе. В 8 часов утра уезжала и возвращалась домой в 9 вечера. Она не была «домашней» женщиной, и хозяйство вели вечно сменяющиеся домработницы. Но когда родились младшие брат и сестренка, маме пришлось с работы уйти. Жизнь ее, конечно, очень изменилась. В 1938 году отец был избран членом Политбюро ЦК ВКП (б) и уехал на Украину первым секретарем украинской партийной организации. Мы приехали в дом, где до нас жил Поскребышев — известный партийный деятель, который погиб вместе со всей семьей в годы репрессий. На маму свалилось большое хозяйство. Помню, как она каждый день проверяла счета продуктовых заказов, доставляемых со специальной базы. В доме у нас было полно народа — обслуга, охрана, — и мама всегда контролировала, чтобы они не заказывали себе лишнего, спиртного например. Она занималась с детьми, проверяла мои уроки, поступила на курсы английского языка. С нами она была строгой. Папа даже старался эту мамину строгость немного сгладить. Но он не вмешивался активно, считал это неэтичным.

— У одного американского исследователя я прочитала, что у Никиты Сергеевича было три жены: Маруся, Фрося и ваша мама. И что ни с одной из них он не расписывался. Это правда?

— Первую жену моего отца звали Ефросиньей. Не думаю, что до Фроси он был женат, — ведь они встретились совсем юными. Но у Фроси была сестра Маруся (прекрасно ее помню) — наверное, этот исследователь что-то перепутал. Что касается штампа в паспорте, то мои родители действительно не расписывались. Это обнаружилось в довольно трагический момент, когда Никиту Сергеевича в 1964 году в одночасье отправили на пенсию. Выяснилось, что у него нет своего жилья. Он жил в государственном особняке на Ленинских горах. Кстати, строительство этих особняков — его собственная идея. Как в Америке: работаешь — живешь в Белом доме, нет — выезжаешь. В итоге управление делами ЦК КПСС в одном из своих домов выделило ему квартиру. Надо было прописаться, и тут выяснилось, что брак их формально не оформлен. Мама на всю жизнь сохранила свою фамилию Кухарчук. В 20-е годы, когда они поженились, это не имело никакого значения. Молодые люди могли просто объявить всем знакомым, что теперь они муж и жена. Родители мои так и не расписались, а проблему с пропиской как-то разрешили.

До и после

— ГДЕ ваша семья встретила начало войны?

— Война нас застала в Киеве. Мне было всего 12 лет, я была совсем девочкой, но этот день разделил мою уже долгую жизнь на «до войны» и «после войны».

Мы жили на даче под Киевом — в Межигорье. Место историческое, там когда-то был монастырь, куда запорожские казаки уходили, когда уже не могли воевать. После революции монастырь взорвали и построили государственные дачи. Там очень красиво — горы на берегу Днепра, пруд, монастырский сад. Дома были белые и заметно выделялись среди зелени и цветников. Когда немцы летели бомбить Киев, они использовали дачи как ориентир.

В тот памятный выходной мы собирались праздновать день рождения моей младшей сестрички, ждали отца, но он не приехал, а нам объявили, что началась война. У меня должен был быть урок музыки, и мама взяла меня в город. Никакого урока, конечно, не было, а мы трое — мама, мой учитель и я — слушали выступление Молотова по радио. Я не осознавала тогда, что это значит — война. А мой преподаватель, думаю, понимал это хорошо — он был еврей.

Очень скоро нас эвакуировали. Немцы наступали, город взяли в клещи. Мама собрала всех родственников, мы погрузились в личный вагон отца и выехали — чуть ли не последним поездом. Из Москвы, когда начались фашистские бомбежки, уехали в Куйбышев. Там нас поселили в многоэтажный современный дом на берегу Волги, где жили обкомовские работники. Дом освободили от жильцов и отдали семьям московского руководства. Конечно, таких лишений, какие выпали на долю многих и многих, мы не пережили. Куйбышев в это время превратился в столицу. Туда эвакуировали и наркоматы, и посольства, и Большой театр. Школа, в которой мы учились, была, можно сказать, элитарной. У нас были маленькие классы и замечательные преподаватели, многие еще из дореволюционных времен. Я ходила туда с удовольствием, после уроков шла в городскую библиотеку, брала книги и запоем читала.

Жизнь в Куйбышеве была мирной, город ни разу не бомбили. Но там были тыловые госпитали — очень страшные. Мы, школьники, дежурили в палатах раненых — писали письма под диктовку, читали вслух, приносили гостинцы. Это были тяжелые раненые — без рук, без ног, слепые. Навещала я в госпитале и своего старшего брата Леонида, который был сбит и получил тяжелый перелом бедра.

— Дальнейшая судьба вашего брата покрыта завесой тайны. Считалось, что он погиб в бою, потом стали писать, что Леонид будто бы попал в плен, что Хрущев пытался его вызволить, но Сталин приказал его расстрелять как предателя. Что вы знаете о его судьбе?

— Об этих версиях я узнала лет пять назад из газет, и они на совести авторов публикаций. А тогда нам сообщили, что Леня пропал без вести. Я долгие годы надеялась, что он вернется. Шла из школы и думала: а вдруг я сейчас приду, а там висит его шинель. Но этого не случилось. Конечно, он погиб. И этому есть свидетели.

— А почему арестовали жену Леонида?

— Этот вопрос в семье никогда не обсуждался. Потом уже я узнала, что ее арестовали в другом городе, где она училась на курсах военных переводчиков. Любовь Илларионовна жива, она замечательный, красивый, жизнерадостный и очень мужественный человек. Я совсем недавно ее спрашивала: «Ну все-таки, Люба, почему тебя арестовали?» И только сейчас я узнала, что она — немка. Из давно обрусевших немцев. В то время этого было достаточно для ареста. К тому же Берия стремился на каждого иметь досье (как сейчас говорят, компромат), в том числе и на Хрущева.

— Как самому Никите Сергеевичу удалось избежать ареста? — Думаю, Сталин верил ему. И потом — повезло.

— Для вас доклад Никиты Сергеевича «О культе личности Сталина» стал сюрпризом?

— Это был шок. Но я поверила отцу безоговорочно, хотя он ничего мне и не объяснял. Дома обсуждения не было. О докладе я узнала, как и все другие, из специального письма ЦК КПСС, которое читали в парторганизациях. Я не была членом партии, училась тогда на вечернем отделении МГУ на биофаке и прослушала письмо вместе с комсомольской группой.

Исторический ботинок

— НИКИТА Сергеевич — первый советский руководитель, который отправился с визитом в Америку. Да еще и семью с собой взял…

— Я услышала о поездке, когда гостила у своей сестры в Киеве. За обедом отец, который приехал на совещание по сельскому хозяйству, вдруг сказал: «Знаешь, я через месяц еду с государственным визитом в Америку. Хочешь, тебя возьму?» Я чуть со стула не упала. Так была удивлена, ведь это совсем не в характере отца — делать такие подарки. Потом, через много-много лет, я узнала некоторые подробности. Оказалось, что, когда предстоящий визит обсуждался на заседании Политбюро, Микоян сказал: «Вот что я тебе советую, Никита, возьми с собой семью. Ведь там о нас думают, что мы, коммунисты, — черти рогатые и хвост у нас растет. Нина Петровна говорит по-английски, дети тоже…» И Никита Сергеевич решил взять с собой не только маму, но и меня, сестер и брата Сергея.

Кстати, Микоян был абсолютно прав. Мы приземлились в военном аэропорту довольно далеко от Вашингтона. Летели на новом самолете Ту-114, и американский гражданский аэропорт не мог его принять. Никита Сергеевич специально выбрал именно этот самолет — хотел показать, что мы тоже не щи лаптем хлебаем. Из аэропорта кортеж машин ехал по пригородам, маленьким городкам. И это было странное зрелище, даже пугающее. С двух сторон шоссе стояли огромные толпы людей с флажками — американскими и советскими. Стояли молча. Первые несколько дней это молчание нас сопровождало везде. Американцы просто не знали, чего от нас ждать, и смотрели с каким-то изумлением. А потом отношение изменилось. Нас бурно приветствовали, кидались навстречу — пожать руку, поприветствовать. Мы же старались не уронить себя в глазах самоуверенных американцев. Маме, например, показывали американскую прачечную, химчистку, считая, что мы должны рты раскрыть. Конечно, многое для нас было откровением, но мы виду не показывали.

— Даже те, кто плохо разбирается в политике и истории, знают, что Хрущев в ООН стучал ботинком по трибуне. Почему он так поступил?

— Мои знакомые, которые работали в ООН, рассказывали, что об этом случае спрашивают абсолютно все туристы, приходящие туда на экскурсию. Но в нашей семье эта история считается анекдотом.

Психология этого поступка, мне кажется, такова: отец рассказывал, что в дореволюционной Государственной думе большевики, защищая свою точку зрения, устраивали обструкцию — кричали, свистели, добиваясь своего. В тот день в ООН Громыко предупредил отца: «Когда нас начнут критиковать, мы покинем зал». Никита Сергеевич возмутился: «Как это покинем? Зачем мы тогда сюда приехали? Будем протестовать!» Так что этот поступок вполне в характере Хрущева и соответствует его темпераменту. Однако я слышала, что одна американская газета объявила конкурс: кто представит наглядное доказательство того, что Хрущев стучал ботинком в здании ООН, получит большое денежное вознаграждение. Пока деньги лежат в банке в целости и сохранности.

— Обычный советский человек о поездке в США тогда и не мечтал. Вы рано почувствовали, что вы не такая девушка, как все?

— Сама о себе я никогда так не думала, а от людей с подобными взглядами старалась держаться на расстоянии.

Отставка

— НАСКОЛЬКО неожиданной для вашей семьи стала отставка отца?

— По существу — нет. Он сам много раз говорил, что пора дать дорогу молодым. Позже мои коллеги и друзья спрашивали: «Как вы могли ничего не знать? Вся Москва об этом говорила». Но мы действительно ничего не знали.

Я жила отдельно от родителей, мы виделись с ними не каждый день. Отец, как известно, в то время отдыхал в Пицунде. Прилетел, позвонил мне и сказал: «Сегодня меня будут снимать. Я тебя прошу, позвони Алексею Ивановичу (мой муж был тогда главным редактором газеты «Известия») и предупреди его, потому что это немедленно коснется и его». А вечером мы поехали к отцу в особняк на Ленинские горы. Он ничего нам не рассказывал. Как готовился заговор, я через много лет, при Горбачеве уже, узнала из публикации в «Огоньке».

Отставка породила большое количество житейских проблем: где жить? какую назначат пенсию? Мама в это время была в Карловых Варах, лечилась. Между прочим, вместе с Викторией Петровной Брежневой. Потом она мне рассказывала с иронической усмешкой о том, как они вместе услышали о папиной отставке по радио. Мама сказала: «Ну вот, Виктория Петровна, теперь вы меня будете приглашать в Большой театр в ложу». На что Виктория Петровна промолчала. И, конечно, такого приглашения никогда не последовало. Потом у мамы случился сильный приступ радикулита, и она вернулась в Москву только через месяц. Этот месяц для Никиты Сергеевича тянулся бесконечно. Больше всего отец переживал предательство соратников.

У нас с мужем были и свои проблемы. Алексея в тот же день сняли с должности главного редактора «Известий». Из редакции его проводили домой два молодых человека, которые не побоялись, что это отразится на их карьере. Дома он взял первую попавшуюся книгу, сел за стол и так просидел целый месяц. Он прекрасно понимал, что самостоятельно пытаться устроиться на работу бесполезно.

А я работала (и по сей день работаю) в журнале «Наука и жизнь». Мне повезло в жизни. В нашей небольшой редакции подобрался удивительно порядочный и интеллигентный народ, и я знала, что могу рассчитывать на поддержку товарищей. Так оно и было. К тому же ко мне хорошо относились в отделе пропаганды ЦК — это сыграло свою роль. Был и третий, может быть, решающий фактор: отец, последний раз разговаривая с Брежневым по телефону, попросил: «Я бы не хотел, чтобы это отразилось на моих детях». Брежнев пообещал.

А Алексею помогли друзья — устроили в журнал «Советский Союз». Пропагандистское красочное, богато иллюстрированное издание. Для мужа эта работа была ссылкой, в которой он пребывал последующие 20 лет. Самое страшное было — невозможность работать, писать под своей фамилией. Настоящий запрет на профессию.

— Чем Никита Сергеевич занимался на пенсии?

— Он много читал — русскую классику, главным образом занимался огородом — это ему всегда было интересно. Рядом с его дачей был простой профсоюзный санаторий. И когда он гулял по берегу реки, собирался народ, завязывалась беседа. Он отвечал на вопросы. Это была его стихия — общение с людьми. Один раз отец выбрался в театр — в «Современник» на пьесу «Большевики». Приезжал ко мне на дачу, собирал грибы. В лес он всегда брал с собой раскладную табуреточку. А вообще, у него было ощущение, что он находится в тюремной изоляции — под охраной и под бдительным контролем.

— Подтверждение этому — его похороны. Они ведь были закрытыми?

— Отец заранее знал, что так будет, говорил: «Они меня боятся». Когда он умер, мы ничего не могли предпринять самостоятельно — ждали решения сверху. Нужно было распоряжение — где хоронить, как.

Похороны помню смутно, как в тумане. Подъезжаем к Новодевичьему, пустая улица, оцепление, теснящее толпу… Мои редакционные коллеги рассказывали потом, с каким трудом они пробивались.

Чего боялись власти? Думаю, просто хотели как можно больше унизить Хрущева. На кладбище есть маленькая площадь, где можно установить гроб, попрощаться. Даже этого сделать не разрешили. Гроб пронесли к могиле, поставили прямо на выкопанной земле. У кого хватило смелости, тот сказал несколько слов. Это были люди, непричастные к политике, — друзья моего брата, мои товарищи.

Мама пережила отца на 10 лет. Жила одна — ей дали дачу в совминовском поселке Жуковка. Ее навещали подруги, которые сохранились еще с далеких времен ее молодости, когда она работала на электроламповом заводе. Долгие годы у нее, как и у отца, был своеобразный круг общения — в основном по рангам и должностям. После отставки все эти отношения распались. Многие, может быть, и рады были бы навестить, но боялись. Такое было время.

Воспоминания.

Муж Рады Никитичны — Алексей Иванович Аджубей — долгие годы был редактором газеты «Известия». При нем тираж газеты достиг небывалых высот. В ближайшее время издательство «Известия» при содействии газеты «Комсомольская правда» (в ней Алексей Иванович также работал главным редактором) выпустит в свет книгу воспоминаний его коллег и друзей «Алексей Аджубей: в коридорах четвертой власти». Над книгой работало более 60 авторов, среди которых: народный художник СССР Борис Ефимов, знаменитый фельетонист Илья Шатуновский, публицисты Василий Песков, журналист Мэлор Стуруа, актеры Олег Табаков и Михаил Ульянов.

Полина МОЛОТКОВА

А БЫЛ ЛИ БОТИНОК?

Чем стучал Никита Хрущев по трибуне ООН и стучал ли вообще Сергей ХРУЩЕВ, профессор

В номере за 22 августа “Известия” опубликовали мое интервью. В нем я говорил среди прочего и о знаменитом выступлении в ООН моего отца, Никиты Сергеевича Хрущева, во время которого он якобы стучал ботинком по трибуне. Я говорил, что на самом деле все обстояло иначе. Но редакция, видимо, усомнившись в моих словах, вежливо меня поправила, написав в комментарии: “Имеются видеокадры, на которых Никита Хрущев именно стучит ботинком в зале заседаний ООН”. С этим утверждением я не согласен. Хотя справедливости ради надо признать: я и сам так считал довольно длительное время.

Эпизод с ботинком меня особенно не интересовал: что было, то было. Но несколько лет назад американская телекомпания NBC попросила меня рассказать об этой истории. Как и “Известия”, они сказали, что у них есть соответствующие кадры. Я согласился, но попросил дать мне копию телезаписи события. Я собираю связанные с моим отцом документальные свидетельства, а эпизод в ООН в моем архиве отсутствовал. Через неделю представители компании извинились: такой записи ни у них, ни в доступных им архивах нет. Я, заинтересовавшись, стал искать эти “общеизвестные кинокадры”. Не нашел.

Потом ко мне обратилась канадская телекомпания. Они делают фильм о Хрущеве и никак не могут найти хоть что-нибудь о “ботинке”. Мы стали искать вместе, кинокадров так и не нашли. Как оказалось, их не существует в природе, а вот рассказов свидетелей набрался целый букет. Тут и сам отец, и начальник Управления охраны КГБ генерал Захаров, и главный редактор “Известий” Аджубей, американские журналисты, советские журналисты, работники ООН. Я приведу лишь свидетельства тех людей, которые находились в центре событий.

“Шло бурное заседание Генеральной Ассамблеи ООН, – вспоминает генерал Захаров. – Обсуждался вопрос, внесенный советской делегацией, о ликвидации колониальной системы. На трибуну поднялся филиппинец, который помимо прочего, заявил, что советское государство представляет собой “концлагерь”. Слушая синхронный перевод, Хрущев взорвался…

Сидя сзади, я видел, как Хрущев, посоветовавшись с Громыко, решил просить у председательствующего, представителя Ирландии Болдуэна, дать ему слово по порядку ведения, что было предусмотрено процедурой. Никита Сергеевич поднял руку, но Болдуэн то ли впрямь не видел, то ли сделал вид, что не видит поднятой руки. Хрущев встал и снова поднял руку. Не увидеть стоящего с поднятой рукой Никиту Сергеевича было просто нельзя. Но оратор выступал, а глава советской делегации продолжал стоять с поднятой рукой. Казалось, что председательствующий просто игнорирует его.

Тогда Хрущев снял с ноги легкий полуботинок и начал размеренно, словно маятник метронома, стучать по столу. Только после этого Болдуэн предоставил слово главе советской делегации. Никита Сергеевич, подойдя к трибуне, перед носом филиппинца сделал взмах рукой – отойди. Взбудораженный Хрущев начал свою речь”.

Обстоятельства выступления отца вроде бы прояснились, но я все не мог понять, почему для привлечения к себе внимания отец воспользовался ботинком? Ведь и до, и после этого отец бурно выражал свои чувства. Телевизионные камеры зафиксировали, как он истово колотит кулаками по пюпитру, а рядом с ним Громыко и остальные члены советской делегации стараются его перещеголять. А тут вдруг ботинок? Нашелся ответ и на этот вопрос, и пришел он от человека, по долгу службы находившегося в зале заседаний Генеральной ассамблеи ООН.

Одна из женщин, обслуживающих в тот день зал заседаний (она помогала делегатам отыскать свои места, вызывала их к телефону, передавала записки председателю), рассказала следующее:

“Хрущев появился в зале позже других. Он подходил к руководителям делегаций соцстран и обменивался с ними рукопожатиями. За ним, отталкивая друг друга, бежали журналисты. Со всех сторон к нему тянули микрофоны. Когда Хрущеву до своего места оставалось сделать буквально шаг, кто-то из корреспондентов случайно наступил ему на пятку, башмак слетел. Я быстро подобрала башмак, завернула в салфетку и, когда Хрущев через мгновение сел на свое место, незаметно подала ему сверток под стол. Между сиденьем и столом совсем небольшое пространство. И наклониться к полу, чтобы надеть или снять обувь, плотный Хрущев не мог, мешал живот. Так он и сидел до поры до времени, вертя под столом свой башмак. Ну а когда его возмутило выступление другого делегата, он в запальчивости стал колотить по столу предметом, который случайно оказался у него в руках. Если бы он тогда держал зонтик или трость, то принялся бы стучать зонтиком или тростью”. По горячим следам слова этой женщины записал советский журналист Илья Шатуновский, но опубликовал их только недавно. Вот и прояснилось, откуда взялся ботинок. Отец вряд ли попытался бы снять его с ноги во время заседания, даже в полемической задоре.

Но есть и еще одна версия. Журналисты Джеймс Ферон, работавший тогда в “Нью-Йорк Таймс”, утверждает, что ботинком вообще никто не стучал. Приведу его слова: “Я лично видел Хрущева в тот момент, он не стучал ботинком. Они в тот день все стучали кулаками по пюпитрам: коммунисты и представители стран третьего мира, потому что выступавший филиппинец в их глазах вел себя как американских лакей. Хрущев наклонился, снял с ноги фестончатый полуботинок, поднял его над головой и стал им ритмично покачивать, а затем положил на пюпитр перед собой. Есть единственная фотография – на ней Хрущев сидит на своем месте, а полуботинок лежит перед ним на пюпитре. Нет фотографий, на которых бы он стучал им по пюпитру, потому что этого просто не было”.

Вопрос: Откуда же взялась легенда, что он стучал по пюпитру?

Ответ: об этом написало агентство Ассошиэйтед Пресс, а газеты эту информацию перепечатали.

Так или иначе, этот, в общем-то незначительный инцидент, сослужит хорошую службу противникам СССР в “холодной войне”. Пропагандисты объединили его с предложением отца филиппинцу: “Взять заступ и поглубже похоронить империализм”. В переложении “специалистов”, получилась страшилка: “Разъяренный Хрущев молотит ботинком по трибуне Генеральной Ассамблеи ООН и в исступлении кричит: “Мы вас похороним!”